Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула] - Стивен Дональдсон

— Разумеется, Создатель жив, — повторила она. — А как же иначе? Противоположности существуют только при наличии друг друга. Иначе разница теряется, и остается только хаос. Нет. Отрицание не может быть без Созидания. Лучше спросить, как об этом мог забыть Создатель, сотворив Землю? Ибо если бы он не забыл, тогда созидание и отрицание существовали бы вместе в одном его существе, и он бы не знал об этом.

Вот что гласит древнейшая легенда: в Вечность, существующую до сотворения Времени, пришел Создатель, словно ремесленник, в свою мастерскую. И поскольку творить совершенство — характерное свойство созидания, Создатель целиком отдался своему замыслу. Сначала он построил арку Времени, чтобы его творение имело место, где существовать — и в краеугольный камень этой арки он заложил дикую магию, чтобы Время могло сопротивляться хаосу и длиться. Затем внутри арки он сформировал землю. На эту работу ушли века, он делал и переделывал, испытывал, пробовал и отвергал, и вновь испытывал и пробовал, так что в итоге его создание не могло ни в чем его упрекнуть. И когда Земля, на его взгляд, стала достаточно прекрасна, он дал жизнь его обитателям — существам, сутью жизни которых должно было стать воплощение его стремлений к совершенству. И он не отказал им в средствах, которые помогли бы им в борьбе за совершенство. Когда его работа была закончена, он испытал гордость, какую может испытать лишь творец.

Увы, он не понимал отрицания или забыл о нем. Он понимал свою задачу в том, чтобы сделать труд единственным средством для достижения совершенства. Но когда он завершил работу и его гордость вкусила первое удовлетворение, он взглянул на Землю повнимательнее, чтобы еще раз насладиться зрелищем своего творения, и был повергнут в ужас. Ибо, увы! Глубоко в земле, независимо от его воли или творчества, таилось зло разрушения, силы, достаточно могущественные, чтобы превратить его шедевр в грязь.

И тогда он понял или вспомнил. Быть может, рядом с собой он обнаружил само отрицание, заставившее его ошибаться во время работы. Или, возможно, он нашел источник вреда в самом себе. Это не имеет значения. Он пришел в ярость от горя и попранной гордости. В гневе от схватился врукопашную с Отрицанием, либо внутри, либо снаружи его, и в ярости он швырнул Презренного вниз, вместо бесконечности космоса, на Землю.

Увы! Таким образом Презренный оказался словно в заключении, внутри времени. И таким образом творение Создателя стало миром Презренного, который он мог терзать, как хотел. Поскольку сам закон Времени, принцип силы, сделавший возможным арку, служил для того, чтобы оберегать Лорда Фаул, как мы теперь его называем. Осквернение нельзя переделать, порчу невозможно уничтожить полностью. Последствия их деятельности можно залечить, но искоренить нельзя. Так Лорд Фаул причинил страдания Земле, и Создатель не может помешать ему, ибо сам поверг сюда Отрицание.

В горе и смирении Создатель смотрел на то, что сделал. Чтобы постигшая Землю беда не была совершенно безнадежной, он начал искать косвенные способы помочь своему творению. Он привел Лорда-Отца к созданию Посоха Закона — оружия против Отрицания. Но сам Закон Земного Созидания не позволял ничего большего. Если бы создатель решил утихомирить Лорда Фаул, то этот факт разрушил бы время, и тогда Презренный вновь очутился бы на свободе в бесконечности и мог бы творить любые осквернения, какие захотел.

Тамаранта сделал паузу. Она вела свой рассказ просто, не нагромождая излишней риторики или многословия. Но на мгновения ее тонкий старческий голос убедил Кавинанта в том, что Вселенная поставлена на карту и что его борьба была всего лишь микрокосмосом гораздо более обширного конфликта. В течение этого момента он с беспокойством ожидал, что она скажет дальше.

Внезапно она опустила голову и повернула морщинистое лицо к Кавинанту. Почти шепотом она произнесла:

— Так мы подошли к величайшему испытанию. Дикая магия здесь. Всего одно слово могло бы растерзать наш мир в клочья. Не ошибитесь, — произнесла она дрожащим голосом. — Если мы не сможем привлечь этого Неверующего на свою сторону, то Земля превратится в груду щебня.

Однако Кавинант не мог сказать, дрожал ли ее голос от старости или от страха.

Близился восход луны; он отправился спать, чтобы скрыть изменение в свечении кольца. Укрывшись одеялом с головой, он смотрел в темноту и определил момент восхода луны по кровавому отсвету, возникшему на поверхности кольца. Кстати, металл, казалось, был еще глубже пропитан этими пятнами, чем две ночи тому назад. Он притягивал взгляд Кавинанта, и когда тот, наконец, уснул, то был так же изможден, как после долгого допроса.

На следующее утро ему удалось добраться до спины Дьюри, не подвергаясь атакам, и он вздохнул с облегчением, ничуть не стесняясь этого. Тротхолл нарушил свой обычай и не стал объявлять привал в полдень. Причина этого стала ясна, когда всадники въехали на вершину небольшого холма, с которого открывался вид на реку Соулсиз. Они съехали вниз, торопясь оставить позади суровые равнины, и переплыли реку, не слезая с лошадей. На берегу решено было сделать привал. И вновь Кавинант беспрепятственно сошел на землю со своей лошади.

Однако остаток дня стал резким контрастом по сравнению с этой необъяснимой передышкой. На расстоянии нескольких лье от Соулсиз отряд впервые встретил на своем пути Веймит. Вспомнив рассказ Кавинанта об убитом Вейнхим, Тротхолл послал двух стражей Крови, Коррика и Трелля (охранявшего Лорда Морэма) на разведку к Веймиту. Однако они лишь подтвердили возникшие подозрения. Даже Кавинант в своем напряженном состоянии мог почувствовать запах запустения и заметить, что Вейнхим имеет заброшенный, неухоженный вид: зеленая крыша потемнела, сделалась коричневой и провисла. Вернувшись, Коррик и Террель доложили, что Вейнхим никем не охраняется.

Лорды встретили это известие с застывшими лицами. Было очевидно, что они боятся, как бы убийство, описанное Кавинантом, не заставило Вейнхимов отказаться от своей службы. Но несколько воинов застонали в потрясении и горе, а Гигант скрипнул зубами. Кавинант оглянулся на него и на мгновение увидел лицо Преследующего Море, перекошенное яростью. Это выражение быстро исчезло, но произвело на Кавинанта неизгладимое впечатление. Неожиданно он почувствовал, что беззаветная преданность Гигантов Стране был опасна; в своих суждениях они были слишком поспешны.

Итак, в конце седьмого дня над отрядом нависла угроза, еще более усиленная луной, обезображенной кровавыми пятнами. И лишь Кавинант испытывал некоторое облегчение: преследовавшее его зло оставило его в покое. Но на следующий день всадники достигли границ Анделейна. Их путь пролегал вдоль подножия гор с юго-западной стороны, и даже сквозь серую пелену хмурой погоды великолепие Анделейна блистало, словно величайшая драгоценность Земли. Это заставило отряд немного приободриться, подействовало на него подобно живому образу того, как выглядела Страна до Осквернения.